Неточные совпадения
— Да, упасть в обморок не от того, от чего вы упали, а от того, что осмелились распоряжаться вашим сердцем, потом уйти из дома и сделаться его женой. «Сочиняет, пишет письма, дает уроки, получает деньги, и этим
живет!» В самом деле, какой
позор! А они, — он опять указал на предков, — получали, ничего не сочиняя, и проедали весь свой век чужое — какая слава!.. Что же сталось
с Ельниным?
— Ну и решился убить себя. Зачем было оставаться
жить: это само собой в вопрос вскакивало. Явился ее прежний, бесспорный, ее обидчик, но прискакавший
с любовью после пяти лет завершить законным браком обиду. Ну и понял, что все для меня пропало… А сзади
позор, и вот эта кровь, кровь Григория… Зачем же
жить? Ну и пошел выкупать заложенные пистолеты, чтобы зарядить и к рассвету себе пулю в башку всадить…
Вдруг визгливый, старушечий голос заорал откуда-то позади толпы: «Дегтем ее вымазать, стерву!» (Известно, что в Малороссии мазанье дегтем даже ворот того дома, где
живет девушка, сопряжено для нее
с величайшим, несмываемым
позором.)
Отнять ее у мужа, дать ему денег, забыть про стыд и
позор и
жить с ней.
Он
жил с людьми как бы
с чужими,
И справедлива их вражда,
Но хоть виновен перед ними,
Тебе он верен был всегда;
Одной слезой, одним ответом
Ты можешь смыть их приговор;
Верь! не постыден перед светом
Тобой оплаканный
позор!
Та бедная девушка, которая,
живя о бок квартиры такого соседа, достает себе хлеб позорною продажей своих ласк, и та, кажется, имеет в своем положении нечто более прочное: однажды посягнувшая на свой
позор, она, по крайней мере, имеет за собою преимущество готового запроса, за нее природа
с ее неумолимыми требованиями и разнузданность общественных страстей.
— Клянусь своим страстным
позором и твоим чернооким взором, клянусь Арарат-горой и твоей роскошной чадрой, что от всей своей дикой подлости дочиста отрекаюсь, буду
жить честно, в эфирах
с тобой купаться будем, и все твои капризы сполнять обещаюсь даже до невозможности…
Тушину теперь только, при виде грозного начальства, во всем ужасе представилась его вина и
позор в том, что он, оставшись
жив, потерял два орудия. Он так был взволнован, что до сей минуты не успел подумать об этом. Смех офицеров еще больше сбил его
с толку. Он стоял перед Багратионом
с дрожащею нижнею челюстью и едва проговорил...